Я мимо узников шагаю на большак.
Они в поленницах лежат,
как отсыревшие дрова, их трупы
сочатся гноем или кровью скупо
вблизи обугленного склада. К ним не подходят
по старой моде,
чтоб выдернуть "начинку" из зубов;
один, конический и тёмный, им венок готов
на братскую могилу— тоже горе.
Лист жив, но сморен,
он кроется под соснами, которых
не губит порох;
вздыхают ветки: зелень, тишь, вздыхающая миля;
в конторе мётрвой жили-были
бухгалтера-учётчики... Был год, когда
они прислали миллион сюда:
здесь люди были пущены в расход, в распыл.
Добро и зло, душевный пыл,
всё что в телах их было,
пошло на мыло.
Я крашу жёлтую сосновую звезду,
под гвоздь кладу,
и вкапываю знак в ту землю, что пригреет
своих евреев,
убежище им даст. Но белую, убогую звезду...
она мертва, мала,
ничто не значит, не сулит им; дым
её коптит— она, шутя, желтеет;
мелированы пеплом иглы хвойного венка;
людская копоть с неба-потолка
дари`т дубравам чёрным смертников рубашку,
последнюю и общую, как этот выдох тяжкий
из дымаря чудовищного... Хохочу
я неуёмно, громко;
звезда смеётся веку-палачу
в лицо; звезда людей на кромке!
перевод с английского Терджимана Кырымлы
A Camp in the Prussian Forest
I walk beside the prisoners to the road.
Load on puffed load,
Their corpses, stacked like sodden wood,
Lie barred or galled with blood
By the charred warehouse. No one comes to-day
In the old way
To knock the fillings from their teeth;
The dark, coned, common wreath
Is plaited for their grave - a kind of grief.
The living leaf
Clings to the planted profitable
Pine if it is able;
The boughs sigh, mile on green, calm, breathing mile,
From this dead file
The planners ruled for them. . One year
They sent a million here:
Here men were drunk like water, burnt like wood.
The fat of good
and evil, the breast's star of hope
were rendered into soap.
I paint the star I sawed from yellow pine -
And plant the sign
In soil that does not yet refuse
Its usual Jews
Their first asylum. But the white, dwarfed star -
This dead white star -
Hides nothing, pays for nothing; smoke
Fouls it, a yellow joke,
The needles of the wreath are chalked with ash,
A filmy trash
Litters the black woods with the death
of men; and one last breath
Curls from the monstrous chimney... I laugh aloud
Again and again;
The star laughs from its rotting shroud
Of flesh. O star of men!
Randall Jarrell
Вы правы, выражение "бойкое перо" может подразумевать переход кол-ва в определённое кач-во, но и понимали многие в нём, именно: мастерство, остроту, находчивость в выразительных средствах, и т.п.
А насчёт пунктуации оставьте. Я, вон, немецкий позабыл начисто, американским владею только для посещения макдональдса (всё одно на третий срок не переизберут), а мой руский - как на ладони.
Всё-таки, интересное занятие - полиглотство
Успехов Вам.
Да, бойкое перо у Джарелла.
Но пальму первенство мы, американцы, не отдадим.
Всё-таки наша, пусть и бывшая, метрополия, дай Бог памяти, году в 1899 под руководством лорда Китчнера их организовала.
А Гуантанамо, до сих пор, наша национальная гордость.
Терджиман Кырымлы відповів на коментар $previous_title_comm, 01.01.1970 - 03:00
Джаррелл как раз мало написал, судя по библиографии. И он не слишком выделялся среди современных ему поэтов. И теперь его не особенно замечают.
п.с. ....три опечатки исправил. Пунктуация ни к чёрту))
