I
Так дерево стремится в поднебесье.
Поёт Орфей! О этот чистый звук!
И замерло и смолкло всё вокруг.
На фоне тиши — жизни полновесье!
И где бы зверя песня не настигла,
охотился ли он, в норе дремал:
прислушивался, морду поднимал:
в их мире что-то новое возникло,
чего до этого никто не знал.
В их мире шума, гама, воя, рёва,
где глубину нутра грызёт тревога,
где не найти незыблемого крова,
укрыть своё потомство от врага, —
о это то, чего он так алкал.OSAlx2о24-о8
I
Da stieg ein Baum. O reine Übersteigung!
O Orpheus singt! O hoher Baum im Ohr!
Und alles schwieg. Doch selbst in der Verschweigung
ging neuer Anfang, Wink und Wandlung vor.
Tiere aus Stille drangen aus dem klaren
gelösten Wald von Lager und Genist;
und da ergab sich, daß sie nicht aus List
und nicht aus Angst in sich so leise waren,
sondern aus Hören. Brüllen, Schrei, Geröhr
schien klein in ihren Herzen. Und wo eben
kaum eine Hütte war, dies zu empfangen,
ein Unterschlupf aus dunkelstem Verlangen
mit einem Zugang, dessen Pfosten beben, —
da schufst du ihnen Tempel im Gehör.
Rainer Maria Rilke
