Сартр смотрит в осколок зеркала,
любуется своей ассиметрией -
вот уж физия, так физия,
тут бессильна химия и бессильна физика,
ну, разве что философия
сумеет объяснить сию физиономию,
растолкует нам, раскалякает
что по чём, да и то не всякая,
не лицо, а какая-то клякса,
одно косоглазие чего стоит,
такое не распакует какой-нибудь стоик,
куда ему грешному
мужичку древнегреческому,
самому Сократу не по бицепсам
моего лица априорные принципы,
золотые его пропорции
недоступные Марку Порцию,
нет, не взять ему этого в толк,
ибо древний римлянин - не жидок,
не уловит он всех нюансов
моей рожи постхристианской.
Красив чертяка - думает Сартр,
подпадая под собственный шарм -
и не говорите. Ах, мон шер!
Вид у Сартра вполне кошерный,
кошемировый, к тому же
в сверкающей серебром луже
образовавшейся у его ног
отражается абстрактный Бог,
чем-то очень похожий на Сартра,
только Бог, пожалуй, немного старше,
словно после фальшстарта.
Ухмыльнувшись, Жан-Поль плюётся
и летит слюна его на дно колодца,
отражение Бога начинает колебаться,
дробиться - Бог теряет своё лицо
и все остальные лица
и, не выдержав, Он плюёт из колодца в ответ
к вящему удовольствию Сартра,
что заплёванный свой вытирает портрет.
Вот теперь всё в полном порядке -
думает Сартр
и прячет зеркало во внутренний карман
поближе к даме своего сердца.
